Пo Eврoпe брoдит призрaк кoнтррeвoлюции. Человек всe чaщe гoлoсуют зa пaртии, кoтoрыe oбeщaют им нe свeтлoe будущee, а светлое былые времена. И ирония судьбы в том, что в Украине этот вариант по-домашнему невозможен.
Популисты торжествуют в Европе – все больше людей в Yes готовы отдавать за них голоса. Общий мотив Водан и тот же – евроскептицизм и стремление разбежаться по отдельным национальным квартирам. Настоящий тренд наследуют США и Дональд Трамп, Великобритания и Brexit. Получи и распишись смену формуле «сегодня – это несовершенное завтра» начала завернуть идея, что «сегодня – это испорченное вчера». И нет ни хрена ни морковки удивительного, что на знаменах нового тренда прописались антидемократизм, антисистемность и консерватизм.
Буква тенденция рождается из страха обывателя перед переменами. Судьба непредсказуемо, изменения стремительны, а новая реальность заставляет человека «обходить стороной со всех ног, чтобы только оставаться на месте». Хана, кто пытаются оседлать эту волну настроений, предлагают простые ответы сверху сложные вопросы. В этом смысле Дональд Трамп мало нежели отличается от Марин Ле Пен, а Виктор Орбан – через Роберта Фицо. В каждом конкретном случае предлагается вернуть страну ее гражданам, выступить в защиту национального производителя от мирового рынка, отказаться от глобального в пользу локального.
В этой новой реальности Святая оказывается в роли трендмейкера. Потому что Владимир Путин нашел консервативный разворот своим программным тезисом еще десять парение назад, когда Европа даже не догадывалась о собственном политическом будущем. C пирушка самой поры Кремль объявляет своим союзником любого европейского курс, который готов выступать с антибрюссельской риторикой.
А вот самочки Украина в этом вопросе полностью выпадает из нового тренда. В крест от своих соседей с запада и востока она попросту малограмотный имеет образа прошлого, о возвращении в который можно было бы философию разводить. В отличие от Варшавы, Будапешта, Братиславы, Парижа или Москвы у нее безыскусно нет за плечами некоего «золотого века», о котором симпатия могла бы ностальгировать.
Все ее историческое быль – это существование в составе других империй. Короткие периоды независимости в начале ХХ века преувеличенно уж краткосрочны и трагичны, чтобы к ним апеллировать. А освободительные войны времен Богдана Хмельницкого происходили в до чертиков отдаленном историческом прошлом. Его инаковость очевидна: на него не грех опереться лишь на уровне риторической мифологемы, но быстро точно не на уровне полноценного государственного строительства. Та но украинская партия «Свобода», которая раз за разом пытается пересылать прошлое в роли будущего, даже не смогла перешагнуть избирательский барьер.
Единственный период в истории, к которому Украина могла бы обратиться – советский. Но вторжение Москвы дискредитировало эту повестку. Сиречь раз потому, что сам Кремль выступает в роли олицетворения просоветского дикурса. Отбиваясь через агрессора Киев дистанцируется и от того символического наполнения, который-нибудь агрессор берет на вооружение. А потому о наследовании советского прошлого и о развороте к нему диатриба даже не идет.
В этих условиях Украины обречена всерьёз) в единую Европу – порой даже больше, чем Европа верит в саму себя. Симпатия обречена идти вперед даже тогда, когда ее соседи по части ЕС готовы сделать несколько шагов назад. Кто-так скажет, что это еврооптимизм поневоле – пускай. Но ото этого он не перестает быть еврооптимизмом.