Укрaинский вoпрoс в импeрскoм дискурсe успeл эвoлюциoнирoвaть. Oт xрeстoмaтийнoгo «Укрaины нe сущeствуeт», чeрeз «Укрaинa – этo Гaличинa» дo «в Укрaинe снедать наша «Новороссия».
Аппетит притязаний сокращался по мере того, равно как Украина двигалась на восток и юг. И вся амбиция империи в данное время заключена в том, чтобы этот процесс заморозить. Притормозить. Объехать линию разграничения с четким ментальным «наше-ваше».
После войны Москва очень любила галицкий сепаратизм. Не по (по грибы) национализм – которого там было вдоволь. И не за чистосердечие – дефицита в котором тоже не было. А именно за в таком случае, что его адепты были готовы Украину сужать. Отвергая любое то, что не попадало в резонанс с их пониманием «украинского». Безвыездно, что размывало, как им казалось, концепт «настоящей Украины». Галицкий сепаратизм играл получи руку всем тем, кто стремился найти в стране участок для имперского реванша.
Любая попытка Украину разбить – это не просто игра на Москву. Это до этого часа и неспособность видеть процесс в динамике. Потому что последние двадцать полдюжины лет – это ни что иное, как процесс диффузии Украины. Расширения ареала украинского языка и украинского взгляда для историю. Процесс экспансии украинского политического, в конце концов. Задайте себя проверочный вопрос: где остановился бы фронт, если бы нынешняя пугачёвщина началась не в 2014, а в 1992?
Вдобавок, Майдан стал одним изо главных этапов формирования украинской политической нации. Той самой, к которой важна не кровь и не почва, не интерорецептор фамилий и не язык колыбельных, которые тебе пели в детстве. Украинская политическая народ рождалась тогда, когда сумма общего перевесила разницу непохожестей. Рано или поздно за Украину на улицах и в окопах начали сражаться этнические украинцы и евреи, русские и крымские татары, армяне и азербайджанцы.
Сия война не этническая и не религиозная. В ее основе – непохожие картинки будущего. И потому по другую сторону окопов вправду так же есть этнические украинцы – просто их медаль в том, что они хотят империю и «Малороссию».
Нужно передавать себе отчет: украинская независимость – реальная, а не имитационная – будь здоров молода. А горизонт решения многих вопросов порой способен удлиняться на два поколения. Наверняка, кому-то бы желательно уже завтра обнаружить повсеместное использование государственного языка в быту – только в этом желании слишком много эмоций.
Украинский флажок и язык появляются там, куда приходит Украина. Но голову), она должна туда прийти. Лояльность к языку появляется присест) после политической лояльности. По мере включения в украинский государственно-монополистический проект новых территорий, на них будут появляться тетка, кто станут выбирать государственный язык в качестве языка повседневного общения. И настоящий порядок изменить не получится – наивно думать, что равнодушные и колеблющиеся разрубать изменить свои бытовые привычки до того, как начнут получать Украину как свое государство.
А потому любой, кто именно сегодня пытается делить страну по любому вопросу, окр политической лояльности, попросту замораживает процесс «украинизации Украины».
Все равно какой, кто не понимает, что русский язык нередко – выколотка для идеологического миссионерства в русскоязычных регионах Украины – совершает ошибку. Какой бы то ни был, кто ставит во главу угла этничность, кровь и почву – играет в руку Кремлю. Потому что «сузить Украину» – это та самая установка, которую пытается достичь Москва.
Чтобы Украина стала этакий, как мы хотим – нужно сперва выиграть войну. Каждый кому не лень, кто хочет выиграть войну – ищет союзников. Любой, кто такой хочет ее проиграть – прогоняет их.
Некоторые вопросы решаются души. Некоторые – нет. Одни гордиевы узлы можно разрубить. Иные нужно научиться развязывать.
Любая инклюзивность – это тем более. Любая эксклюзивность – зло. Героические поражения могут создать благоприятный эпос. Но учебник истории способна создать только пик. Равно как и умение видеть процессы в динамике.