Рaзгoвoр o людяx нa вoйнe с бывшим прeсс-oфицeрoм, кoтoрый искрeннe считaeт, чтo в eгo истoрии нeт ничeгo oсoбeннoгo. Xoтя, нa сaмoм дeлe, этo – нe тaк.
Прeсс-oфицeрoм 58-й бригaды Вooружeнныx сил Укрaины Дeнис Нaумoв был в 2015-2016 гoдax. Зaкoнчив службу – стaл инжeнeрoм видeoмoнтaжa нa 24 кaнaлa.
В интeрвью сaйту «24» oн рaсскaзaл o тoм, чтo oсoбeннoгo в работе с военкорами, какие бонусы не возбраняется вынести из участия в боевых действиях, с чего начинается возмещение в мирную жизнь и какая карма преследует пророссийских боевиков нате Донбассе.
Твоя история службы началась практически с классического «сняли с поезда в Нацгвардию». Только лишь тебя сняли в ВСУ, так?
Ну, практически… Я работал в телекомпании в Скумпия. Однажды по пути на работу меня встретили сам-друг военных и два милиционера. Спросили, кто я и куда иду. Для мой вопрос, почему спрашивают, ответили: «Вот, молодой засранец, возьмите повесточку, зайдите в военкомат, ничего такого, просто провериться. Я, в качестве кого наивный тогда еще мальчик, подумал, что просто базы данных пополняют какие-так. Зашел в военкомат, прошел медкомиссию, как только я ее прошел – ми вручили билет и в тот же день отправили во Лемберг. Это было реально неожиданно.
Во Львове отучился неудовлетворительно месяца – сначала в Академии сухопутных войск, потом отправили получай полигон – и после этого было распределение по бригадам. Я опять в самом начале сказал, что хочу быть пресс-офицером. Поздно ли прошли учения, когда пришел час распределения, меня распределили в 58-ю бригаду медведка-офицером. Вот с этого все и началось.
И вся твоя бесчинство пресс-офицера продолжалась в составе 58-й бригады?
Вот именно. После двух месяцев тренировок нас отправили в зону АТО. Я приехали в Очеретино, потом разъехались по позициям. В общем, числительное позади существительного: часа два 11 месяцев мы обороняли линию фронта где-ведь в 40 км протяженностью.
Правду говорят, что тебя приставляли ко во всем иностранным группам журналистов, которые были в вашем секторе?
(ну) конечно. На тот момент я там был, наверное, один давило-офицер, который нормально говорил на английском. Поэтому сверху меня спихивали всех иностранцев – от датчан, американцев и после канала вроде «Аль-Джазира». Все проходили через Авдеевку и насквозь нашу бригаду.
То есть, тебе было нескучно.
Да что вы? да. Там вообще было нескучно. Очень много интересных журналистов было. Журналисты, поздно ли приезжают на «передок», – они какие-то обезбашенные людское) (со)общество и не всегда понимают, с чем могут столкнуться, везде лезут.
А тетушка, которые понимают, – тоже лезут?
Не все. Уминать, допустим, те, которым нужен какой-то резонанс и «экшн», а (за)грызть те, кто приезжает просто сделать свою работу. Кушать нормальные, есть ненормальные. Это везде так.
Чувствуется сравнивать между нашими и иностранными журналистами?
Не особо. Меня бесконечно сильно удивили турецкие журналисты. Они приехали, поснимали в прямом смысле слова чуть-чуть, 2-3 часа, но материал, который они выдали, был (страсть высокого уровня, насыщенный и полноценный. Я просто в шоке был, сколько там офигенная операторская и журналистская работа.
Что было самым интересным ради время работы пресс-офицером?
Люди. У нас, пример, бригада была сборная со всех уголков Украины. У меня вслед время службы такой опыт, багаж знаний набрался изо-за общения с разными людьми – от голов сельсоветов после водителей-трактористов.
Что больше всего впечатлило изо наблюдений?
Даже не знаю. У нас просто беспредельно классная компания была, таких людей в нормальной жизни далеко не встретишь. Ты с ними целый год живешь, рядом спишь, знаешь, чисто они делают, чем занимаются, ты их узнаешь без остатка. В армии есть такая фишка: со временем начинаешь наблюдать людей насквозь. Со временем сам перестаешь одевать ту маску, которую слуги носят в нормальной жизни: где-то приврать, где-в таком случае приукрасить, где-то постараться кого-то не нанести обиду. Там никто маски не одевает. Если человек обосранец – он этого не скрывает и не одевает какую-ту маску красивого мальчика. Вслед это его уже уважают – он не скрывает своего «Я». Опосля все такие, как есть изнутри, настоящие.
Сие единственное большое отличие от мирной жизни. Поэтому, нет-нет да и возвращаешься в гражданскую жизнь, видишь эти маски людей, смотри, когда человек врет, когда – не врет, когда некто кем-то прикидывается, когда – нет. Очень хорошо в глазах схема вырисовывается, когда общаешься с людьми. Вот это вот подобный бонус большой, который дает общение с военными.
Инде еще диссонансом очень накрывает из-за того, подобно как иногда не понятно, ради чего мы воюем. Отчетливо, что за Независимость. Но вот иногда смотришь, какой-нибудь идет «контрабас» бешенный, поездами просто. Вплоть до того, ровно поезд едет – обстрелы прекращаются. Там такой диссонанс в этом плане ходит, фигли капец. Со временем, конечно, и к этому привыкаешь, но сие бред какой-то. Мы то ли воюем, ведь ли не воюем. Это уже надо решать в полной мере.
Возвращаться с войны тяжело?
Это от человека зависит. Ми лично не тяжело было. Я просто из тех людей, которым суперлегко реформироваться под разные обстоятельства.
Однозначно, война меняет людей. Сие – бесспорно. Но все зависит от характера человека: в какой степени он хочет себя жалеть, насколько ему хочется, с тем чтобы его окружающие жалели.
У нас вопросом реабилитации пустое место не занимается. Эта отрасль, наверное, только начала двигаться вперед гигантским, и она находится еще в зародыше. Мало людей, которые начинают осведомлять свою жизнь тому, чтобы узнавать, почему и как чисто-то происходит, почему столько суицидов после войны и вот время войны происходит. Просто у нас система такая, какими судьбами солдат – это никто по сути. Если мы берем какую-ведь технику, то это важно, а если человек умер – сие не суть важно, важнее, что боевая единица потеряна.
Перепереть солдата проще, чем ту пару берцев, которую ему выдали?
Да что вы? да. Серьезно! Вот это – огромный минус. Но сие идет, скорее, из штабов, чем от тех, который находится на «передке». Там друзей теряют, там прыщ на ровном месте не будет оплакивать галимую машину, которая подорвалась.
У нас, помню, сцена был. Приехали журналисты, снимали артиллеристов, на съемки выехало двум машины и две пушки. Они ехали друг за другом, каждая станок тянула пушку. Первая машина резко затормозила, а вторая – никак не успела затормозить. И ее пушка протаранила кабину полностью. Распрекрасно, что в кабине только два человека сидели – сидели бы три, шестидюймовка как раз через того, кто посередине сидел бы прошла. А просто так – никого не задело.
Когда комбриг примчался, я думал, будем наживать люлей за то, что техника поломалась. Это ж, компакт-диск, КРАЗ вышел из строя, двигатель пушка протаранила. Комбриг нехитро спросил, пострадал кто-то или нет. Узнал, зачем все целы и сказал – забейте.
Уважение к каждой отдельной человеческой жизни быть по сему от командира?
Да. Это зависит от командира. Во у нас, например, был очень крутой командир. Я таких скудно в своей жизни вообще встречал.
В армии можно повстречать разных людей, через каких-нибудь «аватаров» забитых, которые ничего не умеют, минуя как бухать… До людей, которые для тебя становятся примером и авторитетом. Вследствие им меняется мировоззрение.
В лучшую сторону или в худшую?
В лучшую, прозрачно. Когда с классными людьми общаешься, мировоззрение в лучшую сторону меняется.
Отсель война выглядит проще?
Отсюда она никак безграмотный выглядит. Абсолютно. Потому что тут совсем другая бытие. Чтобы понять вообще – как оно в АТО – там надо бы побывать. Многие люди, сколько им не рассказывай, до настоящего времени равно не поймут, что такое война. Я и сам далеко не понимал, пока туда не попал, потому что эпизодически приезжаешь обратно и начинаешь что-то людям рассказывать, хочешь выговориться, а выговориться некому – твоя милость людям начинаешь рассказывать какие-то свои истории боевые, а индивидуальность тебе кивает, но смотрит стеклянными абсолютно глазами.
На случай если люди военные общаются между собой – они друг друга понимают, и им того хорошо друг с другом общаться.
Военкор 5-го канала Евгеньюшка Подобная называет тебя человеком, который спас ей положение. Сколько еще на твоей совести спасенных?
Ни в! Это она преувеличивает! Там история какая получилась. У нас после этого день бурный был. Сначала мины подрывали, которые застряли в земле, в надежде они не взорвались, журналисты это засняли. Потом комбату сообщили, кое-что нашли схрон сепарский с гранатометами. Схрон этот тоже подорвали, журналисты и сие все засняли.
В этот же день комбат был в ударе, ты да я поехали еще на одну позицию, пошли в серую зону, куда как уже в принципе нельзя было идти. Я сказал, что журналистов тама не пущу. В общем, военные пошли сами, там нашли растяжку, и т. е. раз хорошо, что журналисты туда не пошли – растяжки профессия такое, опасное. Можно и не заметить. Все обошлось, поехали к домашним пенатам. Так что, фактически, я ее не спасал.
Я вообще говоря в каких-то сильно героических ситуациях не был. Вона, 22 августа перед Днем Независимости, вообще жестко было. За некоторое время до Днем Независимости всегда начинается жесткая такая война, немного спустя и танчики выезжают, и вообще по полной программе «поздравляют». Смотри тогда в Авдеевке я в 4 утра проснулся от того, что около все дрожит, дома дрожат, стекла чуть не выпадают – по мнению соседней позиции, это был километр, стреляет танк. Наш брат потом туда утром поехали с журналистами, отсняли. Тогда сепаратисты чисто всегда, только туалет уничтожили. Не знаю, почему бери всех позициях первым делом они попадают в туалет. И на (веки (вечные точное попадание. Не знаю, это какой-то анекдот или карма у них такая.
Все фото: Эдуардик Крижановский