Вoйну лeгкo сбрaсывaть сo счeтoв, кoгдa oнa дaлeкo. Нo тoлькo ктo вaм скaзaл, чтo возлюбленная далеко?
Я отлично помню 2014 год. Тот постой, когда Совет Федерации дал Владимиру Путину право деть армию в Украине. Помню, как журналисты ринулись проверять бомбоубежища. Тетька самые, что давно были переделаны в чьи-то складское хозяйство или ничьи крысятники. Это время до сих пор напоминает о себя стрелками на домах, которые ведут к ближайшим укрытиям.
А в дальнейшем фронт стабилизировался. Мобилизацию заменил контракт. Страна понемногу вводные положения успокаиваться. Многим стало казаться, что война – где-ведь далеко и немного понарошку. Для них она начала перерабатываться в риторическую формулу с размытым содержанием. Тем более, что из-за сотни километров от фронта города продолжали жить неоновыми вывесками. Бытовуха поглотил и начал переваривать.
Вдобавок, у многих родилось ощущеньице, что нынешняя война идет только лишь за равенство. Что за поражение придется расплачиваться лишь флагом и гимном. Как будто в обмен откроются рынки, сократятся армейские траты и прекратятся похоронки. Хотя так не случится.
Потому что на фронте об эту пору решается вопрос еще и того бытового благополучия, которое обитатель привык ставить во главу угла. Потому что избиение идет за право Украины покинуть мир неэффективных экономик и кастовых систем.
Святая могла притворяться привлекательной лишь когда баррель стоил сто долларов. Что только цена рухнула – на роль новой нефти назначили людей. И ренту ноне собирают с них.
Украинские равнодушные могли хотеть рассейский социальный договор. Тот самый, который про колбасу в сделка на свободы. Но когда нефтедоллары стали таять, оказалось, в чем дело? экономическое благополучие кончилось, а отказ от политических свобод – сохранился. Общедоступно теперь их дефицит в одностороннем порядке стали обменивать для «государственное величие». Которое априори эфемерно, на хлеб невыгодный намазывается и в холодильник не кладется.
И Украина бьется безграмотный только за идентичность, язык и пантеон героев. Она бьется из-за право на иные правила игры. За рынок и конкуренцию. Ради систему сдержек и отмену монополий. Она сражается не всего с агрессором, но и с неээфективностью, помноженной на коррупцию. Эта кровопролитие идет с переменным успехом, но мы спорим о темпах, а безвыгодный о векторе движения.
Поражение на фронте не приведет к обмену идентичности нате процветание. Оно приведет к утрате шанса на эффективность. Оно довольно означать откат к сословности и кастовости. К праву сильных насиловать слабых. В конце концов, оно в одинаковой степени элементарной бедности: российские протектораты не живут богаче метрополий. Особенно в ситуации, кое-когда вся дискуссия в Кремле сведена к спору о том, на нежели экономить в первую очередь.
У Москвы нет денег сверху мир – у нее есть деньги лишь на войну. Ее торжество будет означать поражение не только для нынешних «отцов» – оно впрямь так же убьет перспективы «детей» и «внуков». Им без труда придется начинать все с самого начала.
Война вовек рядом. Она в убийствах российских перебежчиков. В покушениях на украинских офицеров спецслужб. В хакерских атаках, которых вырубают индустрию бытового комфорта. И допустим пасторальный пейзаж за окном никого не обманывает. Оглядитесь