8 мaя в Eврoпe – Дeнь пoминoвeния жeртв нaцизмa. Eгo oтмeчaют (a нe прaзднуют) всe eврoпeйскиe стрaны – и тe, кoтoрыe пoбeдили вo Втoрoй Мирoвoй вoйнe, и тe, кoтoрыe были пoбeждeны.
Oтмeчaют вeздe, a нe вымaxивaясь пo пoвoду тoгo, «ктo кoму нaпoддaл» и «мoжeм пoвтoрить» (oтдeльнo пользу кого знатоков – исправление: французы, которые пробыли кучу времени подо оккупацией, в этот день именно празднуют и именно собственную победу. И салюты запускают).
Сегодняшний день, в этот день, я хотел бы вспомнить весьма своеобразных ветеранов – а в частности, ветеранов побежденной страны. Немцев.
В общем, таких в Германии даже если сегодня можно встретить немало: в побежденной стране как ярус, так и средняя продолжительность жизни неизмеримо выше, чем в государствах бывшего Хомикус советикус, поэтому старые люди, достигшие нынешнего минимального возраста участников Следующий Мировой войны, 90 лет, встречаются в Западной Европе и, в частности, в ФРГ, существенно чаще, чем на просторах экс-«большого и могучего». То-то и оно поэтому мне в свое время пришлось быть знакомым с некоторыми изо них. Впрочем, те трое, о которых я хотел рассказать, ранее умерли. Мир их праху.
Первое знакомство было шапочное: бородатый, довольно обеспеченный, но крайне одинокий дед, который жил три) шага. Ant. вдали от Кельна. Правда, сам себя он считал коренным берлинцем, при всем желании угодить моим критикам, опять же, родился совсем не в Берлине, а… в Петрограде. Его династия была из числа немецких предпринимателей, которые поколениями жили в России и сбежали с того места еще до революции, в 1914 году, когда началась Первая Соглашение и в России патриотически настроенные люмпены начали крушить немецкие предприятия. Его матушка была владелицей какой-то небольшой фабрики, внезапно потеряла весь век и с маленьким сыном едва смогла убежать через Польшу в Берлин.
Текущий дед рассказывал, как в 20-е годы ходил пешком вследствие весь город за картошкой, потому что в каком-в таком случае из районов она, по слухам, была немного подешевле и можно было приобрести на три штуки больше (их продавали поурочно). Как рабочие, которые получили недельный заработок, изо всех сил бежали с ним в магазины, ввиду этого что по дороге эти деньги обесценивались. Как уезд Шарлоттенбург заполнялся русскими эмигрантами и потому получил название Шарлоттенград.
О Дальнейший Мировой он тоже говорил – но совсем немного. Некто принимал участие в торжественном параде, который назначил Гитлер в Париже, а посему работал каким-то небольшим военным чином при немецком посольстве, которое контролировало коллаборационистское власть Виши. Позже, когда немцы покатились назад, он умудрился отнюдь не попасть на фронт, а зацепился в Кельне, где счастливо сдался в рабство американцам. Никаких военных преступлений за ним, естественно, приставки не- было, членом НСДАП он тоже не был – что-то около его спокойно отпустили и он до пенсии доработал получи небольшой дипломатической должности.
Его дом был заполнен книгами сверху русском языке, которые остались от матери – раритетные издания Достоевского и Гоголя, старуха православная Библия… а сам он до конца жизни тосковал в соответствии с Берлину (в этот город, по его мнению, просто невтерпеж не влюбиться), но никогда туда не ездил: для того него Берлин остался закрытым навсегда – сначала из-вслед за Стены, затем – из-за воспоминаний.
Второй старый хрыч – тоже из-под Кельна, но уже коренной вестфалец. Его родоначальник был известным архитектором, он позднее тоже стал архитектором, и его гешефт возобновила после войны едва ли не половину Кельна и пригородных поселков. Возлюбленный был весьма богатым человеком и увеличил капитал, который получил в детородный орган.
Он был очень спокойным и рассудительным в жизни: крупный, крепкий, непробиваемый гранитный обломок недавнего прошлого. Только о двух вещах в своей жизни некто жалел просто ужасно, до настоящих слез. Первая – сие то, что, когда началась война, он пошел получай нее добровольцем. Он говорил: «Были ребята, которые косили, были, которые бежали в Голландию и вступали в Импеданс. Ant. подчинение, а я, молодой дурак, пошел в призывной пункт и влез в это говешки добровольно».
Он был чемпионом своего города по мнению боксу – здоровый, мускулистый 18-летний мужик. Его бессознательно записали в Ваффен-СС, где он, собственно, и провоевал нате переднем крае до самого Сталинграда. Там он попал в полон вместе со всей армией Паулюса. Война как таковая и была его дальнейший болевой точкой: вспоминая о ней, он начинал плакать – дюжий, обычно уравновешенный дед, он плакал, как ребенок.
О войне рассказывал смертельно немного – не потому, что что-то скрывал, а вот , что не мог разговаривать, у него начиналась истерика. В плену его спасла жена, советская врач при лагере военнопленных. После войны, возвратясь домой (опять же – он не был членом НСДАП и дальше того, как Нюрнбергский трибунал вынес приговор, что Ваффен-СС далеко не является преступной нацистской организацией, ее рядовых членов вывели изо-под обвинения), он долгие годы пытался эту женщину признать. Не нашел.
Третьим «ветераном с той стороны», о котором ми пришлось узнать, был один из моих университетских профессоров. Некто занимался в RWTH Aachen европейской программе Tempus/Tacis – сие была программа помощи университетам бывшего СССР, к тому но объектами его «патронажа» были два киевских университета – Актау и Могилянка. Я работал у него в качестве HiWi или Hilfswissenschaftler, ведь есть – студентом-помощником. Получил это место, потому будто сам – киевлянин, да еще и с родным украинским языком, занимался переводом анкет.
Сие был просто-таки феерический дед. Настоящий прусский вольноопределяющийся, «фон унд цу» из старинного дворянского рода. Вступил в магазин НСДАП в 1933 году. Был летчиком-истребителем и 22 июня 1941 годы в составе эскадрильи прикрытия выполнял налет на Киев (идеже на крыше здания штаба Киевского военного округа его встречал выше- родной дед, вооруженный зенитным пулеметом). При Гитлере его ждала блестящая будущность… но она оборвалась, когда был выдан (досто)примечательный приказ «о евреях и комиссарах».
Мой проф взбрыкнул, отказался безлюдный (=малолюдный) только выполнять, но и вообще признавать этот приказ, с треском покинул лавка национал-социалистов и подал в отставку из армии. Над ним был проведен метаморфизм, но гитлеровцы тогда еще боялись приставать к дворянским семьям, оттого в тюрьму или под казнь он не попал, а отделался домашним арестом, некоторый продолжался до конца войны. На Нюрнбергском суде возлюбленный выступал в качестве свидетеля обвинения против Геринга.
Сие был человек огромных способностей, удивительно высокого образования и страшного сарказма. Спирт свободно общался на пяти европейских языках, понимал до этого времени около семи (русский и украинский не знал, но уравновешенно болтал на польском). Когда я спросил у него – почему симпатия выбрал для сотрудничества именно киевские университеты (ему предлагали МГУ и Новосибирский политех), спирт ответил: «Я ваш Киев в сорок первом брал – теперь отказываться от чего должен».
Над профилями, которые я переводил, мы издевались до б напролет – и было, над чем. Дикое количество советской профессуры, которая писала затем всякие идиотизмы, просто зашкаливало. Вопрос: «Владеете ли ваша милость компьютером?». Ответ: «Владею двумя». Вопрос: «Какие иностранные языки знаете?». Опровержение: «Украинский со словарем». Вопрос: «Тема вашей докторской диссертации». Отповедь: «Организация социалистического соревнования на предприятиях швейной промышленности». Я спрашивал у него – лешим) вы суете в Германию на практики и семинары всех сих заплесневелых маразматиков? Он говорил: «Я прекрасно понимаю, как и почему там у вас работает. Чтобы привезти одного настоящего специалиста, я надо пригласить с десяток лентяев».
Однажды ко мне в месячные, в Аахен, приехал из Израиля мой дед – тот самый, какой-либо 22 июня 1941 года отчаянно пытался сбить изо пулемета самолет моего профессора. Я рискнул да и познакомил профа с ним – выше- дед довольно неплохо говорил по-немецки. Дед воспринял сие знакомство удивительно легко и спокойно, а в конце вечера оба набулькались неведомо зачем, что мне пришлось на такси отвозить профессора на дом и сдавать буквально с рук на руки экономке.
Муж дедушка, кстати, вернулся домой на своих двоих и заснул, сказав ми: «Вот поэтому мы их и победили!». Таким образом годится. Ant. нельзя считать, что мой дед получил над моим профом три победы: вот Второй Мировой, в пьянке и еще и потому, что, хотя и продолжаться, но пережил его. Слава победителю, но и о побежденном я буду врезаться до конца жизни.
Дисклеймер: я рассказал это не принимая во внимание какой-то особой цели. Просто мне кажется, отчего в той или иной степени все эти люди, о которых я после этого вспомнил – и победители, и побежденные – являются жертвами нацизма. А 8 мая – сие день их памяти.